Фокусы с верой: три истории об участии священников в групповых интервью

А у нас недавно на фокус-группе был православный священник. Он пришел прямо в рясе, с крестом, – в полном облачении. И, конечно, своим видом произвел впечатление не только на участников группы, но и на модератора. И я лично не уверена, на какой стороне он бы здесь оказался: на стороне защитников сквера или тех, кто отстаивает идею строительства храма.

Ого! Расскажите про эту фокус-группу.

Она проводилась по заказу Исследовательской группы ЦИРКОН. Изучали ценностную солидаризацию россиян – что сплачивает людей. Качественную часть – групповые интервью – в Барнауле проводила наша компания. И нам нужно было пригласить на группу людей, которые способны мобилизовать общественность, повести ее за собой. У нас были представители некоммерческих организаций, лидеры, активисты, которые тоже умеют ярко выступить, зажечь аудиторию.

И тут заходит священник. Конечно же, среди этих лидеров, он мгновенно становится лидером. Мне кажется, сам внешний облик сыграл здесь свою роль: облачение, крест, длинные волосы. Это производило впечатление.

Первая фраза, которою он сказал, представляясь: «У меня сейчас 650 подписчиков в Инстаграм, подписывайтесь на мой аккаунт». Раздал свои визитки, приглашал в храм.

У него приход рядом с университетом. Много молодежи, и контакт удобнее держать через соцсети. Поэтому он постоянно размещает посты в Фейсбуке, Инстаграм, Твиттере. В прошлом году Оксимирон* из Лондона через Твиттер призвал жителей Барнаула выйти на митинг, поддержать жительницу города Марию Мотузную, над которой начинался суд из-за поста в соцсетях. Пришло в итоге 150 человек. И среди них был этот священник с прихожанами с тезисом, что даже если кого-то из верующих ее посты задели, то в христианской традиции прощать, подставить вторую щеку.

Там вообще очень много от такой исконной христианской справедливости, любви к правде, к истине. Например, он отказался у себя в храме продавать свечи. Говорит: «Если кто-то хочет сделать пожертвование, мы его примем, но свечи продавать не будем, они бесплатные». Коммерциализацию Церкви не признает.

А у нас недавно была фокус-группа как раз на тему, связанную с РПЦ. В рамках исследования по изучению межконфессионального согласия. Но собрать там нужно было уже не гражданских лидеров и священников, а верующих мусульманских женщин – таких, которые регулярно посещают мечеть и совершают обряды.

Мы попытались рекрутировать участников фокус-группы методом снежного кома, но у нас ничего не получилось. Выяснилось, что у мусульман не принято, чтобы женщина ходила в мечеть. Это не запрещается, но бывает редко. Мы поняли, что это будут единичные случаи в масштабах города, и рекрутировать таких респондентов практически невозможно. Связались с заказчиком, объяснили ему ситуацию. Такое, чтобы звонить заказчику и рассказывать, почему что-то невозможно сделать, у нас тоже не практикуется, но тут мы сталкивались с многовековой традицией. Обстоятельства непреодолимой силы. Заказчик всё понял, пошел нам навстречу: позволил рекрутировать просто верующих мусульманок, снял условие про регулярное посещение мечети.

И даже это непростая задача! Допускаю, что проще всего было самим принять ислам, а потом самих себя опросить.

Это был запасной вариант, который не понадобился. Одна наша коллега, сотрудница колл-центра, татарка, дружна с имамом. Поскольку, как мы выяснили, женщины редко посещает мечеть, имам сам посещает дома правоверных мусульман, общается с главами семейств и, уже с их разрешения – с женщинами и девушками. Получается, что это религиозное общение идет на дому. Он по нашей просьбе позвонил мужьям или отцам этих женщин и договорился, чтобы те отпустили их на фокус-группу.

Здесь потребуется определенный «монтаж» как в «Человеке с бульвара Капуцинов», потому что следующая беседа состоялась уже на второй день Съезда. Так получилось, что я вкратце пересказал эти истории Сергею Юрьевичу Цыпленкову, которому, как оказалось, было что добавить. Пусть он в результате нашего «монтажа» окажется с нами за тем же столиком в первый день Съезда. Вот, что он рассказал:

Мы проводили исследование в одном поселке в Бурятии. Тема не была как-либо связана с религией – просто предвыборное политическое исследование. Всё шло очень гладко. Мы рекрутировали достаточное количество местных жителей – девять человек. Люди охотно соглашались, но постоянно задавали какой-то странный вопрос: «От дацана кто-то будет?». Я сначала даже не разобрал слов, переспросил. Оказывается, в серьезных делах – а фокус-группу местные жители сочли делом серьезным – они привыкли полагаться на авторитет местного священника – ламы. Пришлось ехать за ламой.

Я поехал лично – вопрос деликатный. Недалеко находилось другое поселение, где был дацан – будийский храм. У входа стояло несколько лам. Мы подошли к ним, рассказали, в чем дело, и один из них вызвался сопроводить группу верующих в благом начинании. Пришлось несколько смещать выборку, но если это было условием проведения фокус-группы, то куда деваться! Получился своеобразный эффект наблюдателя как у Нильса Бора: либо мы ничего не узнаем об объекте, либо мы используем специальное устройство, которое неизбежно исказит наше знание об объекте, но с ним мы узнаем хоть что-то. Договорились, что вечером он придет.

Он пришел с посохом, в оранжевом монашеском одеянии и с мобильным телефоном. Когда попросили выключить телефон, он покопался в своих вещах, нашел телефон, выключил.

Разумеется, если еще до группового интервью будущие респонденты говорили об этом участнике с почтением и благоговением, то и на самой фокус-группе они всячески полагались на его мнение. Пришлось ввести специальный порядок реплик. С ламы начинать однозначно было нельзя. Если бы он говорил первым, остальные просто отвечали бы: «Я думаю так же, как он». Поэтому я построил беседу таким образом, что он каждый раз как бы подытоживал сказанное. Я сказал ему: «Вы авторитетный человек и мне кажется, вы могли бы каждый раз резюмировать, подводить черту под сказанным». Он согласился. Так и двигались по вопросам. В конце каждого блока я говорил, подчеркивая его авторитет: «А теперь вам слово». Он охотно высказывался.

Но и при этом люди, даже если просто говорили про жизнь, рассказывали какую-то отвлеченную историю, всегда поглядывали на ламу: «Правильно ли мы говорим?».

Интересный разговор с ламой состоялся после фокус-группы. Когда все разошлись, мы с ним сели побеседовать. Что мне запомнилось? Я спросил: «Вот у вас в поселке все есть: и русские, и буряты, и церковь, и дацан. Как вы живете, всё ли ладно в общении между людьми». Он сказал, что всё отлично. Когда наступает буддийский праздник, они идут в дацан. Когда православный, (Рождество, Пасха), все идут к батюшке. Но и это не всё. Потому что когда нет никаких праздников, то они все вместе идут к шаману. Так что в республике царит межконфессиональный мир и согласие.

Жизнь многомернее и богаче аналитических и методических отчетов или научных статей по результатам исследований. Везде, где присутствуют люди, движение, действие, особенно действие социальное – наполненное смыслом, – может возникнуть история. Иногда истории впитываются не в стены и диваны, а воплощаются в тексте, опубликованном на Поле.ФОМ. А неопубликованные истории им завидуют.