Интервью в темноте

Чукотка — один из немногих регионов, в которых у ФОМ нет постоянных Партнеров. Поэтому для проведения опросов в этом северном крае приходится отправлять интервьюеров из Москвы. Владимир Кудрявцев сотрудничает с ФОМ уже больше 15 лет, и пожалуй, его можно назвать самым опытным интервьюером, когда дело касается исследований на Чукотке. С этим регионом он работает с 2011 года. В интервью Поле.ФОМ Владимир рассказал о трудностях работы на северных маршрутах и поделился подробностями своей недавней рабочей поездки в города Певек, Билибино и Анадырь Чукотского автономного округа.

Самолёт в Китай

Последняя или, как говорят вахтовики, «крайняя» поездка Владимира в Чукотский Автономный Округ состоялась в декабре 2019-го. Старт был намечен на 5-е число, а возвращение на 26-е, однако особенности северного авиаперемещения начали проявляться уже на первых этапах. Рейс между двумя важными точками маршрута перенесли на несколько дней, и возвращение в Москву пришлось отложить на новогодний вечер 31 декабря. График работы планировался такой: ударная неделя (6-13 Декабря) и 140 анкет в Певеке, полторы недели и 160 анкет в Билибино, затем пара дней в Анадыре в ожидании рейса домой. Но самолёт из Москвы приземлился в Якутске для дозаправки и не полетел дальше…

«Я полагаю, о каком бы техническом обслуживании самолёта ни шла речь — дозаправка или что-то другое, — всё равно людей из него выводят. И изначально мы вышли, ожидая, что какое-то небольшое количество времени проведём в здании аэропорта и вернёмся обратно в наш же самолёт, только уже дозаправленный. Но этого не случилось. Объясняли это тем, что нет погоды на запасном аэродроме. В аэропорте прибытия в Певеке погода была прекрасная. Я звонил своим знакомым, которые там работают, они говорят: "У нас здесь аж звенит, у нас всё просто великолепно!". И так же: "Ну какая разница, когда до запасного аэродрома лететь по расстоянию как до Якутска!".

Надо сказать, что с оценкой расстояния мои собеседники немного ошиблись: все-таки лететь до аэропорта Анадыря существенно меньше, чем до Якутска (650 км против 2100), но если принять логику, что в крайнем случае можно вернуться в аэропорт вылета, то убедительной становится следующая версия нашей задержки в столице Якутии. Мне сказали: "Знаешь, почему вы не полетели дальше в Певек? Самолёт слетал в Китай и вернулся обратно. Видимо, авиакомпания рассчитала, что задержать вылет, расселить всех пассажиров самолёта до понедельника, для них выгоднее, и на рейсе в Китай она заработает больше, чем на рейсе в Певек". Дело было в начале декабря — еще до появления коронавируса».

До первого пункта маршрута Владимиру удалось добраться только 9 декабря, в понедельник. Пятницу, субботу, воскресенье пришлось провести в Якутске в ожидании перелёта. Да ещё и рейс Певек-Билибино перенесли с 13 декабря на 11-е — высветилось на сайте местного авиаперевозчика. Итого — вместо запланированных семи дней опроса в Певеке у Владимира осталось только два и 140 анкет, которые нужно собрать. В переписке по мессенджеру с другом и коллегой из московского офиса ФОМ Владимир 10 декабря пишет:

«Ты постоянно находишься в темноте, и это действует очень угнетающе. То есть в течение дня, может быть, на один, на полтора часа появляется какая-то такая серая мгла, чуть-чуть светлеет. Остальное время — просто кромешная темнота. И это действует очень сильно, очень угнетающе. Поэтому я всегда беру с собой всю свою фарму, что у меня есть: мультивитамины, Пирацетам, Глицин, Милдронат, настойки женьшеня, эхинацеи, лекарства на случай плохого самочувствия или болезни. Всё, что помогает поддерживать себя в рабочем состоянии. Но всё равно за эти четыре дня в Певеке у меня почти полностью "сели батарейки".

Темнота, холод, изматывающий режим, всё это вместе производит синергетический эффект, усиливает друг друга. Ты устал в пути, везёшь с собой много вещей, у тебя мало времени, ты также решаешь большое количество организационных вопросов — переезда, размещения, покупки билетов на внутренние перелёты, логистики, собственного питания и т.д. Ты идёшь в поле, но "Северные сети" то и дело отключают электроэнергию. Опрашиваешь респондента — выключается свет, и ты в темноте в подъезде, освещаемом только экраном твоего планшета: "— Ну что, всё у вас? — Да нет, ещё осталось несколько вопросов, давайте всё же закончим интервью…", и т.д.

Возможно, просто так совпадало, что я ездил только в тёмные месяцы: в феврале, декабре, ноябре. Поэтому, конечно же, я предвзят. Я вижу этот холод, я вижу эту темноту, я вижу эту хмарь, и это подавляющее, угнетающее состояние мне передаётся, особенно в Певеке, где нет вообще даже солнечного лучика. То есть город стоит на побережье, с северной стороны уже океан, а с другой стороны — сопки. И я приезжаю, когда там самая длинная ночь, в декабре... Солнце там низко, и с южной стороны загорожено сопками. То есть самогó солнечного диска в Певеке в это время года ты не видишь никогда.

Если бы меня с утра до вечера что-то развлекало в рамках возможной туристической программы, то, может быть, окружающее не угнетало бы так сильно. В Певеке бывают ветра. Как рассказывали мне местные жители, один метр в секунду "снижает" температуру примерно градус-полтора-два, в зависимости от влажности. Минус 30 и ветер 18 метров в секунду — считай, что у тебя минус 45-50. Субъективно это так воспринимается. Иногда там дует сильный арктический ветер, "южак", который человека может унести. Мне рассказывали, что школьницы висели на заборе, держась за его сетку, рюкзачки на спинах, а ветер поднимал их, порывами отрывая от земли ноги. Бывает, что во время южака люди пропадают, заблудившись и потеряв ориентацию».

Билибино — на 250 километров южнее, там ты час-полтора видишь солнце, оно светит — ты можешь кайфовать. Я в такие моменты шёл по квартирам, окна которых обращены на юг. И когда респонденты приглашали меня войти, я сам уже предлагал пройти дальше прихожей. Потому что "там всем нам будет удобнее". У меня один из обязательных профессиональных инструментов — бахилы (смеётся), я захожу, надеваю их. "— Ну да, проходите, а сколько опрос займет? — 14 минут, но опрос интересный". Проходишь на кухню. И ты хотя бы так, опосредованно, пребываешь на свету».

Всё своё везу с собой

Тем временем поездка в Арктику — дело тяжёлое не только с психологической точки зрения, но и с физической. Владимир объясняет, что знающий путешественник, по возможности везёт весь необходимый провиант с собой. Это делает рабочую командировку похожей на альпинистское восхождение, или на настоящую географическую или геологическую экспедицию. Всему виной северные цены на продукты.

«Ты оставишь значительную часть заработанного там, если будешь покупать себе еду. И потеряешь много рабочего времени, если будешь решать вопрос с питанием на месте. Овощи, фрукты, стоят за килограмм 700-900 рублей. Столько могут стоить бананы, яблоки, апельсины. Пакет молока стоит 250 рублей. Мясные продукты, молочные, да вообще всё стоит очень дорого! То, что у нас стоит 50-60 рублей, там стоит 200-250 рублей. Правильнее везти провиант с собой. Я беру у друга рюкзак, всё складываю, получается 21,5 кг. На один-полтора килограмма перевеса авиакомпания смотрит сквозь пальцы. Положенная пассажиру Ручная кладь, входящая в калибратор, тоже может весить примерно 10-11 кг.

И ещё у меня с собой портфель, в котором лежит ноутбук и всё самое тяжёлое, хотя и не габаритное: пауэрбанки, планшет, внешний жёсткий диск, бумага, анкеты, маршрутные карты, визитки, подарки респондентам (шариковые ручки или, что потяжелее, — блокноты; представьте себе объём и вес двух-трёх пачек бумаги формата A4), т.е. самый "концентрированный" вес. Порой этот портфель, который не входит в категорию "ручная кладь" и потому условно, но всё же допустим к провозу дополнительным, — третьим — местом, весит даже больше, чем сама ручная кладь: примерно 12 кг.

Таким образом, давайте подсчитаем: 21+11+12. Порядка 45 кг, когда ты летишь туда. Потом ты будешь потихоньку переезжать из одного пункта в другой, съедать какое-то количество провианта, которым ты наполнил рюкзак, от чего-то избавляться, и этот вес будет снижаться, но, тем не менее…».

Увидеть Билибино и автоматизироваться

После трудового марафона в Певеке по приезде в Билибино дали о себе знать «севшие батарейки» — Владимир ожидаемо заболел. Мобилизация и стресс предыдущих дней сделали сбой организма практически неизбежным, поэтому Владимир называет болезнь запланированной. На выздоровление потребовалось несколько дней, к сожалению, опять же пришедшихся на пятницу, субботу и воскресенье, а потом — снова на маршрут. В Певеке удалось собрать 126 из 140 запланированных анкет, еще 14 надо было добрать в Билибино. Плюс выполнить 160 анкет, изначально распределённых на Билибино и близлежащие сёла.

«Переболев, ты снова входишь в ритм. Так или иначе, у тебя это уже привычка, ты работаешь каждый день на протяжении нескольких недель без выходных, если не заболел. Уходишь в 11 часов утра, и возвращаешься в 22 – 22:30. Ты видишь лестницы, подъезды, лестничные площадки, двери квартир, ходишь вверх-вниз, переходишь из подъезда в подъезд. Ты просто "автоматизируешься", используешь те подходы, которые работают лучше всего. Они выработаны давно и отшлифованы с 2002 года, вплоть до того, что ты говоришь тому или иному респонденту, с какой интонацией, какие паузы между твоими фразами, как ты стоишь перед ним, когда он открывает дверь, и так далее. То есть, техники, которые лучше всего помогают вовлечь респондента в коммуникацию, чтобы не было отказа, и чтобы он не прервал уже начатое интервью. Это очень энергозатратно, но позволяет провести интервью максимально быстро и эффективно.

И в какой-то момент уменьшающееся количество анкет, которые тебе остаётся доделать, даёт тебе дополнительный и столь необходимый заряд энергии. Ты понимаешь, что справляешься, тебе осталось три дня, тебе осталось два дня, один день... Это тебя воодушевляет, и, как правило, в конце уже нетрудно — трудно в начале.

Респонденты в большинстве своём люди хорошие, радушные и открытые, но последние пару лет они уже не так рады тебе, потому что замучены "телефонниками". Причём по телефону им звонят, забывая о разнице в часовых поясах, часто ночью. Я этот удар принимал на себя, сталкивался с негодованием, старался обернуть в свою пользу: "Ну раз участвовали в телефонных опросах, то примерно понимаете процедуру, справимся быстро", — и с этого начинал разговор. Спрашивают, на какую тему наш опрос — отвечаю. Говорю, что времени много не займёт, безусловных ответов на каждый вопрос не требуется и т.д. Важно сразу успокоить респондента, объяснить, что ничего страшного нет. А точнее – не дать ему забеспокоиться о том, что ему предстоит что-то трудное, долгое и неинтересное».

Дверь должна лязгать

«Чаще всего половина интервью, даже больше половины, проходит за порогом, а дальше люди уже приглашают войти. Главным образом, потому, что в подъезде жутко холодно. Несмотря на то, что чудовищно греют батареи. При этом часто нараспашку открыты форточки в подъездах. Я захожу в подъезд — во-первых, я могу убрать камень, который не позволяет закрыть дверь в подъезд, которая обязательно на пружине. Потом, проходя по этажам, я могу закрывать форточки, а наконец, пройдя на самый верх, ещё и закрыть люк на крышу, который тоже порой бывает открытым. Народ не придаёт значения уходящему теплу, там ярко выражена вера людей в центральное отопление​.

Также в Певеке и Билибино часто попадаются пустые оставленные квартиры, заброшенные и с мусором и хламом внутри. Иногда двери в них кое-как заколочены, чаще просто отсутствуют. От улицы такие квартиры почти всегда отделены в лучшем случае листом тонкой фанеры вместо окна.

В одну из поездок я арендовал в Билибино квартиру и столкнулся с такой проблемой: вечером получалось заснуть только после того, как придёт в подъезд последний человек, а утром я просыпался с первым выходящим. На тяжёлых металлических дверях, которые никто не придерживает, вместо привычных нам доводчиков (они не выдерживают климата) стоят пружины, и двери захлопываются с таким сильным ударом, что он разносится по всему дому. Люди живут так; дверь будет либо открыта нараспашку, либо будет функционировать в таком режиме. Никто не задумывается о том, что можно, например, проложить резинку, которая будет смягчать удар. Никто не задумывается, что с этим можно что-то сделать — никого, кроме меня это не обременяет. Дверь должна лязгать, и должна лязгать именно так.

Еще одно проявление действительности, к которой приходится адаптироваться приезжим, но c которой привыкли мириться местные, — это работа мобильного интернета. Скачать что-либо можно только ночью или в предутренние часы, лучше всего с трёх до пяти. В остальное время скорость очень медленная. Часто даже отправить в Москву данные опроса с планшетов — это проблема. Люди рассказывали, что ставят тарелку за 60-80 тыс. рублей и еще и каждый месяц платят 16-18 тысяч за использование интернета с этой тарелки. И скорость загрузки данных там очень далека даже от мобильного интернета в городах центральной России. Но по сравнению с прошлым годом я считаю, у них произошёл настоящий прорыв: появился домашний тариф от Ростелекома всего за 500 рублей, который включает в себя 5 гигабайт трафика. Здесь это фантастически низкая цена за такое количество трафика, при этом скорость может достигать невероятных 128-256 килобит в секунду».

Трэкол через залив

Анадырь стал единственной точкой маршрута, куда Владимиру удалось прибыть по плану, потому что финал путешествия — возвращение в Москву — также сместился из-за особенностей местного авиасообщения. Дело в том, что самолёты прилетают не в сам Анадырь. Ближайший к городу аэропорт находится в посёлке Угольные копи, отделённом от регионального центра заливом. Поэтому от аэропорта и обратно можно в летнее время добраться по воде. Зимой залив замерзает, а основным средством переправы становятся вертолёты и вездеходы — бигфуты, или, как их там ещё называют по марке производителя, трэколы. Благодаря большими колёсам, они не тонут в воде, поэтому тонкий лёд залива им не страшен, и они решаются выходить на «зимник» раньше, чем обычные автомобили.

Билеты на самолёт в Москву 31 числа были куплены заранее, а вот билеты на вертолёт до аэропорта в Угольных Копях можно было приобрести только за день до вылета. И хотя официально забронировать билет на вертолёт нельзя, некоторые местные как-то умудряются это сделать, поэтому все билеты были мгновенно раскуплены. Владимиру пришлось пропустить свой уже оплаченный самолётный рейс, поменяв билет. Следующий рейс в Москву стоял в расписании только на 7 января. Новый год Владимир встретил в Анадыре у друзей, которые радушно приняли в свой дом гостя с «материка» (так жители ЧАО между собой называют всю остальную Россию, отделённую от них сотнями и тысячами километров). Но и спустя 7 дней уехать из Анадыря оказалось непросто: вертолёты отказались подниматься в воздух.

«В этот раз я пришёл в авиакассы с утра ещё до открытия и должен был совершить перелёт на вертолете из Анадыря в аэропорт Угольные копи и оттуда улететь в Москву. Всем сказали: "Вертолётов нет и не будет, перелёты не состоятся".

Делать нечего, я звоню во все службы такси, которые там есть, ищу трэкол на ту сторону, чтобы успеть к московскому рейсу. Естественно, вездеходы есть и у частников, но в принципе такими перевозками занимаются службы такси и другие юрлица. Найти ничего не удаётся — все машины уже ушли. Я начинаю звонить своим респондентам, и мне дают телефоны служб такси на той стороне залива. Звоню туда, чтобы прислали трэкол на эту сторону. Спрашивают: "Сколько человек? Ради шести мы вам не пришлём машину, ради восьми пришлём. 3,5 тысячи рублей с человека".

Я договариваюсь с людьми, которые тоже рассчитывали на вертолёт, получается шесть с половиной человек, потому что с нами младенец, семимесячный малыш. Перезваниваю в такси, объясняю ситуацию, убеждаю, что ещё два человека, скорее всего, появятся, пока машина будет ехать. В результате нам прислали трэкол, мы поехали на нём на ту сторону — всё прошло благополучно, хорошая дорога по замёрзшему лиману от берега до берега обычно занимает 15-20 минут».

«Да, 7 января, я помню, что он у меня должен улетать, — рассказывает руководитель группы домоФОМ Татьяна Насонова, курировавшая поездку Владимира, — я с ним связываюсь, говорю: "Володя, вы летите, вы где вообще, в аэропорту или где?". Он отвечает: "Вертолетов по-прежнему нет, но я тут подговорил еще компанию таких же бедолаг, как я, и мы едем на этой вот подушке". Я в ответ: "Держите меня в курсе". При этом он мне присылает сообщение: "Всё, уже поехали, сплавляемся" [или как это называется, не знаю] по этому льду или воде. Уже на середине залива". И дальше связь с ним прервалась. Спрашиваю: "Володя, вы долетели, вы вообще до аэропорта добрались?". Молчание. Интернет отключен, связи нет. Пропал ровно на середине залива, исчез».

* * *

24 января, Владимир у нас в переговорке. Переживания Татьяны Насоновой оказались хоть и не беспочвенны, но напрасны. 7 января самый опытный арктический интервьюер всё-таки удачно пересек залив и уже к вечеру добрался до Москвы. Нам с Романом Бумагиным он рассказывает о «Первом законе Паркинсона*».