• Портреты

«У нас не тот бизнес, чтобы работать без смысла»

Вторая часть интервью с Партнёром ФОМ в Красноярском крае Ириной Муратовой

qr-code
«У нас не тот бизнес, чтобы работать без смысла»

В позапрошлом выпуске Поле.ФОМ мы опубликовали первую часть интервью с Партнёром ФОМ, главой компании «Общественное мнение-Красноярск» (в прошлом – Фонд «Общественное мнение-Красноярск») Ириной Муратовой. В ней речь шла о прошлом –истории становления самой опросной индустрии в СССР и России и красноярского отделения ФОМ, которое затем превратилось в самостоятельный исследовательский центр. Во второй части интервью речь идёт о настоящем – об особенностях текущего этапа в развитии отрасли, о важности смысла в исследовательском бизнесе.

– Вы говорили про КРАЗ, а какой-нибудь более свежий яркий проект, который вам запомнился?

– Не так давно у нас был масштабное и продолжительное исследование со Сбербанком. И население опрашивали по вкладам и кредитам, и экспертные опросы делали, и углублённые интервью, и другие моменты(например, «мистери шопинг»).

– А что выделяет этот проект на фоне остальных?

– Это полноцикловый проект, где полностью, с нуля выстраивается методология. Те поля, которые мы делаем для Москвы, – это достаточно стандартизированный продукт. Я знаю, что в каждый момент времени поле идёт как оно идёт, но погружаюсь туда полностью, только если возникают какие-то проблемы. А клиенты, приходящие с исследованиями полного цикла, – в них всегда вникаешь глубоко. Ещё до начала проекта начинаешь погружение в тему, чтобы с клиентом разговаривать на одном языке. Сначала с ним долго обсуждаешь, уточняешь задачу. Со Сбербанком, например, эта стадия заняла почти полгода. Потом процесс самого исследования. Потом аналитик пишет, я вычитываю, вместе дорабатываем. Потом сдаём. Потом презентация. Потом ещё какое-то время тянется шлейф в сознании: ещё живешь в этом исследовании, продолжаешь о нём думать.

– Правильно я понимаю, что несмотря на всю их трудоёмкость и ресурсоёмкость – «жизнеёмкость», я бы сказал, – такие проекты для вас более привлекательны?

– Конечно. Потому что должна быть какая-то внутренняя отдача, ощущение, что ты делаешь нужное, полезное дело, тебя уважают. Местные клиенты – основные заказчики полноцикловых проектов – поддерживают это чувство значимости, а вот с Москвой регионы постепенно отдаляются во всех смыслах. Я не про москвичей лично (наверное, так точнее?), а про исследовательские компании.

С московскими компаниями 1990-х было по-другому. Было ощущение, что ты делаешь одно дело с тем, кто даёт тебе заказ. Что вы вместе его делаете – и он это понимает, и я это понимаю. Мы в одной связке, мы делаем этот проект для такого-то клиента. Мы должны сделать его максимально хорошо – настолько, насколько это возможно. Иногда возникают какие-то препятствия, ограничения, но мы делаем общее дело максимально хорошо. И если мы сделали что-то не так, это отразится на нашем клиенте, на конечном заказчике. Мы делаем одно дело, просто территориально находимся в разных местах. И все в этом ощущении живут.

Это касается не только ощущения, но и денег в том числе. Потому что при таком подходе мои интервьюеры и московские получают одинаково за один и то тот же функционал, и, если есть какие-то трудности в отрасли, мы их переживаем одинаково, поскольку находимся в одной упряжке.

Потом это ощущение стало уходить, и сейчас это происходит так: московский менеджер, молодая девчонка, только что вышедшая на работу (это по голосу понятно; что молодая – неважно, не в молодости дело, иногда и старики себя так ведут, но чаще молодые), сидит, ничего ещё не знает, ничего не умеет, опыта ноль, но разговаривает с нами пренебрежительно – она же сидит в Москве, в исследовательской компании с крутым названием. И тональность телефонных разговоров и писем, и общее отношение можно описать так: «Мы вам дали работу, радуйтесь, что вам, а не кому-то другому, радуйтесь, что хотя бы за эти деньги».

– То есть теперь во главу угла ставится стандартизация бизнес-процессов и оптимизация затрат, и это выстраивание регулярного бизнеса со стороны «москвичей» ведет к отчуждению?

– Да. Оптимизация затрат проводит очень сильный водораздел, разлом между Москвой и регионами. От нас требуют ужиматься по затратам, но при этом не ужимаются сами. Растёт разрыв между зарплатами наших интервьюеров и московских. Это ведёт к ещё большему непониманию и отчуждению. Мне говорят: «Этого отстраните и увольте, мы не хотим с ним работать». Но я не могу так поступить, потому у меня не те деньги, за которые я могу раскидываться людьми. И я лучше работу над ошибками сделаю, чем его выгоню (конечно, если я вижу, что сотрудник обучаемый). А так я не буду выгонять человека, если на него просто поступила жалоба из Москвы, мне приходится с ним работать, ведь ко мне за эти деньги приходят люди сложных судеб – так мы их называем. Они не могут работать в городе, безработицы нет вообще, у нас 1% безработицы, самый минимальный, без которого экономики не бывает. Если человек коммуникабельный, грамотный, может разобраться с инструкцией – он всегда найдёт себе работу более высокооплачиваемую и менее энергозатратную. А к нам приходят, потому что мы миримся со всеми их нюансами, вникаем во все их проблемы, выслушиваем. На обычной работе работать не могут, а у нас они могут найти себя.

– «Люди сложных судеб» – ёмко сказано. Я увидел в вашем ответе, что отчуждение получается от конечного результата.

– Полное.

– Дали участок работы – копай от забора и до обеда, а что будет дальше, не твоё дело.

– Да, копай от сих до сих, и не твоё дело, зачем ты копаешь вообще. Вот ваше дело выкопать эту яму и всё, а что там будет, столб или могила – неважно. А Марина [Бердоусова – Поле.ФОМ] – из старых кадров, она вдумчивая, разбирается в инструкциях, ей важно понять всё досконально, потому что нужно донести до интервьюеров и самой в голове уложить.

– А интервьюерам, в свою очередь, нужно вовлечь респондента, донести до него смысл: а что это, а зачем это. Потому что иначе неясно, почему человек должен время на нас тратить.

– А мы не можем донести смысл. Только в полноцикловых проектах, а здесь мы не понимаем. Вычитываем инструкцию, и пишем: «А у вас тут противоречие, мы не понимаем, я так должна делать, или так?». И первая реакция на это – возмущение: «Что там непонятного?!». По нескольку раз приходится писать. И если, в конце концов, соглашаются и исправляют, то нет чтобы сказать «спасибо» за то, что нашли ошибку. Нет, идёт рассылка такая: «Коллеги, мы тут нашли ошибку, исправьте, пожалуйста». Понятно, что это мелочь, но просто поблагодари человека, который эту ошибку нашел, скажи: «Ой, спасибо, мы не увидели, просто скопировали старую инструкцию, и не заметили, что что-то поехало».

Более того, сами менеджеры, когда им задаёшь вопросы, они тоже это не всегда понимают. Вот им что-то спустили, они передаточное звено, видимо, между аналитиками и нами, в общем, идёт потеря  - и смысла, и отношения к тебе. А ты, в свою очередь, теряешь чувство профессиональной значимости. Это, конечно, сильно подкашивает и демотивирует.

– Это очень нерадостная картина. Спасибо, что обозначили эту проблему. Может быть, благодаря этому что-то сдвинется в лучшую сторону. Но пока надежда на полноцикловые проекты. А они весомое место в портфеле заказов занимают?

– У нас это половина бюджета, что позволяет нам быть в тонусе. Потому что иначе я не знаю, как можно было бы работать исключительно на московских полях. Есть такие компании, которые делают только их, но я не знаю, как это.

– Хорошо, что есть исследования, которые придают смысл работе.

– А у нас не тот бизнес, чтобы было много денег, и работать без смысла. Не та сфера, это все-таки не торговля, где просто «купи-продай». Тут так или иначе подразумевается высшее образование, чаще гуманитарное, которое предполагает некие смыслы. Маржинальность очень низкая, работа идет чисто на интерес. По крайней мере в региональных компаниях, про московские ничего не знаю.

– Из того, что вы сказали уже заранее виден ответ, но я должен задать вопрос по гайду. Бывали ли какие-то серьёзные наезды на ваш бизнес? Хотел ли кто-то вас захватить, перехватить контроль, осуществить рейдерский захват?

– Такого не было ни разу. Это не тот бизнес, не та маржа, особенно сейчас, когда маржинальность падает. Поэтому для других игроков, не из нашего бизнеса, я не интересна. Другое дело – недобросовестная конкуренция. Круг заказчиков тесен, иногда происходит некоторое пихание локтями, и до меня доносятся отголоски, иногда заказчик рассказывает: «Ко мне приходил тот-то, говорил, что вы не умеете фокус-группы проводить или поля, но так как я вас знаю, всё равно вам отдаю». Вот это бывает иногда. Но я не очень понимаю, как с этим бороться, и нужно ли с этим бороться?

– Наверное, просто невозможно, это данность жизни.

– Пожалуй, так. В ответ я не буду говорить, что этот сказавший то-то, на самом деле сам того: мы его застукивали за тем-то. Я этого не говорю, потому что считаю, что это неправильно.

– А со стороны административных органов?

– «Наездов», как вы выразились, не бывало. Время от времени деятелей любого бизнеса проверяет налоговая. Наш бизнес реже попадает в выборки, потому что они не очень понимают, куда нас определить: то ли к рекламщикам, то ли ещё к кому-то. Но иногда бывают вызовы – например, нужно выдерживать определённый уровень зарплаты и постоянно его повышать. Иногда мы выпадаем из среднестатистических уровней по региону, и нас вызывают на комиссию: «Вот, у вас маленькая зарплата». Ну что я могу делать в этой связи? Я говорю: «Давайте я сокращу кого-нибудь, и распределю нагрузку и зарплату между оставшимися». Мне говорят: «Нет, не надо». В общем, как-то выкручиваюсь. Это жизнь.

– Как вы в двух-трёх предложениях обрисуете ваш бизнес, чéм вы занимаетесь?

– Я надеюсь, что помогаю клиентам решать какие-то задачи, стоящие перед ними проблемы, потому что без проблем ко мне не приходят.

– То есть вы решаете бизнес-проблемы, помогаете принимать решения?

– Да, и мне хочется, чтобы деньги не просто так были на меня потрачены, а чтобы я реально принесла пользу.

– Вы говорите о том, что маржинальность региональных компаний падает. Как вы думаете, какой будет ваша компания в горизонте 5-7 (пяти-семи) лет?

– У меня есть надежда. Мы неспроста выходим за рубеж. Мы тратим на это деньги, время, силы, энергию, потому что именно в этом я вижу возможность для нашего развития. И очень на это надеюсь.

–А внутри страны что-то такое может сдвинуться, что даст стимул для развития, для скачка?

– Смотришь по своим каким-то показателям, по тенденциям коллег, с которыми имеешь возможность видеться как минимум раз в год. Я вижу, что всё равно есть развитие. Например, заметен повышенный запрос на качественные исследования, потому что цифры цифрами, но возникает вопрос: «А почему эти цифры, что они за собой несут?». И интерпретация этих цифр требует уже привлечения качественной методологии. Это важная тенденция, которая не должна умереть на моем веку.

– И последний вопрос: чего вы хотите от жизни?

– Чего я хочу? Уже, видимо, просто в силу возраста, профессиональный рост не в центре моих устремлений. Понятно, что я продолжаю учиться, потому что это бесконечный процесс: жизнь меняется, всё меняется. Но главный для меня уже не этот смысл жизни, не карьерный. Мне хочется, чтобы дочка была счастлива, у нее момент поступления в вуз сейчас. В детях, в будущих внуках, чтобы у меня была старость нормальная, хорошая. И хочется уже даже не денег, а именно здоровья, в том смысле, что хочется дойти до последней черты в полном здравии, не в деменции. Может быть, это преждевременно, конечно… Просто из-за того, что у меня в окружении стали появляться люди, подходящие к этому порогу (до этого их не было), я уже четко понимаю, чего я не хочу.

– Я читал, что люди интеллектуального труда в меньшей степени подвержены этим вещам. Мы с вами заняты в такой сфере, где приходится вникать от и до, разрабатывая предметную область.

– Понятно, что скорее всего я не уйду на пенсию как наёмный сотрудник, а буду работать до тех пор, пока я смогу работать, скорее всего это так и будет.

– Желаю, чтобы ваши планы и ставки на рост исследовательского экспорта оправдались и чтобы развитие продолжалось!

БЕСЕДОВАЛ РОМАН БУМАГИН. ФОМ

Поделитесь публикацией

  • 0
  • 0

Подпишитесь, чтобы получать лучшие статьи на почту

Нажимая кнопку, я соглашаюсь с обработкой моих персональных данных и Политикой конфиденциальности

© 2024 ФОМ